– А почему ты не сообщила?

– Я не хочу об этом говорить.

Возникла неловкая пауза, которую Ольга поспешила ликвидировать.

– И да, если бы Железняк объявил тебя в розыск, Система бы нашла тебя за пару минут. Но он почему-то этого не сделал.

– А ты ещё не поняла, почему?

Мне стало неприятно от воспоминаний о том, как Железняк несколько раз пытался меня убить. Зачем это ему? Что я ему плохого сделал? Или могу сделать? Ох, не нравится мне это всё.

Из грустных раздумий меня вывела Катя.

– Я правильно понимаю? – сказала она с некоторой ноткой искусственного восхищения. – Сначала она тебя сдаёт Конторе, а потом лезет под пули, чтобы спасти? Ты из-за неё едешь на точку Ч, а потом везёшь её в больницу, рискуя жизнью?

Катя глубокомысленно подняла брови.

– Высокие отношения! Завидую! Честно.

– Я никого не сдавала! – крикнула Ольга так громко, что ей стало больно.

Она замолчала, скривила от боли лицо и схватилась ладонью за верх живота.

– Да ты не ори! – усмехнулась Катя. – А то сознание потеряешь. Он правильно заметил, мне по фигу.

После этого она посмотрел на меня и добавила:

– Давай решай быстрее! Со мной за глушилкой или сами в больничку?

– Поехали за твоей глушилкой. Только, пожалуйста, побыстрее! – ответил я.

Катя так рванула с места, что о последнем своём слове я тут же пожалел. Нет, я не боюсь быстрой езды, и к женщине за рулём отношусь положительно, но то, что Катя вытворяла со старой развалюхой, заставило меня вцепиться рукой в боковую ручку до боли в ногтях. Приора, казалось, вот-вот взлетит.

– Что хоть за глушилка такая? – попытался я отвлечься от дороги.

– Подавитель всех мобильных частот, как официальных, так и тех, на которых Система информацией с чипами обменивается. Ну и вай-фай гасит заодно.

– И что с ней можно спокойно ходить?

– Ну не спокойно, если увидят, что народ начинает телефоны трясти в поисках сигнала, то могут и проверить. Но пройти с ней по коридору и переговорить быстро с другом – самое то.

– Ну а потом мы же уйдём, и Лёха снова будет в Системе!

– И что? Тебя-то рядом не будет! Чип не записывает и не хранит информацию, и твой мозг тоже! В смысле как цифровой накопитель. Записывает только Система у себя на сервере лишь то, что ты ей передал. Следовательно, если разговор был во время глушения, то потом Система никак про него не узнает. А как бы по другому люди с Системой боролись? Нас бы всех давно переловили бы уже!

– А у тех придурков она по пути сдохла, а запасную они забыли взять, – неожиданно весело сказала Ольга.  –  Они всю дорогу потом спорили и ругались. Зуб требовал ехать за новой, а тот псих боялся упустить перевозку и решил идти напролом. Вот он поэтому и дёргался так. Сумасшедший риск, лица засветили и всё зря.

– Засветили… – я призадумался и через некоторое время добавил. –  Мы все засветили. Но система не сообщила Конторе, что мы сбежали! Я в этом уверен!

– Да странно, что нас не ловят. Точнее не поймали, до того, как мы фольгой обмотались. Но рисковать я не хочу, тем более тут недалеко, – сказала Катя и выжала из несчастной Приоры ещё немного дури.

За глушилкой заехали в какой-то парк, где Катя её выкопала из-под старой коряги, как она потом рассказала, у них по всему городу расположены такие тайники. После чего мы, не теряя времени, направились в больницу.

В приёмном покое была толпа, народ шумел, галдел и требовал помощи. Врачи и медсестры носились туда-сюда, осматривали пациентов, заполняли бумаги, выписывали, прописывали и записывали, помогали, выручали, спасали. Глядя на всё это я в очередной раз проникся уважением к Лёхе и его профессии, только вот его самого нигде не было видно. А долго находится среди этих людей я не мог, так как уже заметил, что пара человек, которые во время моего появления разговаривали по мобильному, уже с удивлением смотрели в экраны своих гаджетов, пытаясь выяснить, почему прервался разговор и где сигнал. Я быстро подошёл к молоденькой медсестре и спросил её:

– Здравствуйте! Скажите, пожалуйста, Коробейников Алексей сегодня дежурит?

– Здрасьте! Да, дежурит, – ответила девушка, оглядела приёмный покой и, не дожидаясь моего второго вопроса, добавила. – Он, наверное, сейчас в ординаторской.

Я поблагодарил медсестру и быстро пошёл к месту предполагаемой Лёхиной дислокации.

Лёха действительно сидел в ординаторской и поедал бутерброд с ветчиной и сыром, наспех запивая его кофе. Вид у него был уставший.

– Здорово, Лёха! – выпалил я, и решил не терять время на лишние объяснения. – Тебе звонили?

– Приезжали! – ответил Лёха, дожёвывая бутерброд. – Вчера.

Шустрые ребята, видимо самых близких друзей решили навестить, не надеясь, что звонок сможет передать всю серьёзность ситуации. Но хорошо, что приезжали вчера, видимо это были ещё люди Железняка, возможно, действительно, сегодня Система ещё не объявила тревогу.

– Лёх, я долго не могу объяснять, просто скажи, помочь можешь?

– Смотря, что делать надо.

– То, что умеешь. Но я сейчас не про это.

– Про ментов что ли? – Лёха усмехнулся. – Да срать на них! Ты же знаешь, как я их «люблю».

– Это не менты.

– Все они менты! Что надо?

– Глянь человека, пожалуйста! Там травма, возможно очень тяжёлая. Но надо неофициально.

– Это я уже понял, – Лёха дожевал бутерброд и допил кофе. – Тогда сразу сюда веди.

– И ещё, – я невольно замялся. – Это Ольга Фролова. Помнишь её? Так вот, ты, пожалуйста, лишних вопросов не задавай.

– Фролова? – Лёха удивлённо вскинул брови. – Ты с ней что ли замутил?

– Типа того, пожалуйста, давай без вопросов!

– А она ничего была такая, – Лёха с прищуром поглядел на меня. – Распечатал всё-таки?

– Лёха, она там в машине умирает, а ты херню всякую несёшь!

– Ну так сюда её тащи, пока не умерла!

Я быстро привёл Ольгу, и они с Лёхой сразу куда-то ушли. Я остался в ординаторской, на это время, выключив глушилку, от греха подальше, в надежде, что фольга на головах нам поможет, не вызывая лишних подозрений в виде помех мобильной связи.

Ждал я примерно полчаса. Когда они вернулись, по Лёхиной довольной морде я понял, что жить Ольга пока будет.

– В общем, ситуация такая, – отчитался мой медицинский друг. – Мы сделали рентгенографию органов брюшной полости и грудной клетки. Рёбра целые, разрывов органов и скопления крови в брюшной области я не заметил. Чтобы быть уверенным полностью, надо проводить лапароскопию. Но её так быстро не сделаешь, да, если честно, я и смысла не вижу. Там гематома у неё слева в районе девятого-десятого ребра растёт на глазах. Она и болит, ушиб ребра не слабый. Как будто в неё кто-то выстрелил из пистолета через бронежилет.

Мы с Ольгой затаили дыхание.

– Буквально неделю назад похожий случай был, мужика привозили, – продолжил Лёха. – То ли мент, то ли эфэсбэшник, очень похоже было, только у него ещё и трещина была. А у Ольги рентген показал, что все рёбра целы, так что повезло. Опасности для жизни я не вижу. Укол обезболивающий сделал, должно полегче стать. В район гематомы лёд ещё хотя бы на пару часов, и лежать. С рукой тоже ничего страшного, пуля прошла сквозь мягкую ткань, даже не прошла, а так зацепила. Я обработал и перевязал. Дальше повязки сами меняйте, это не сложно, рана не большая. Через неделю кроме шрама ничего не останется.  А с рёбрами, если я не ошибся с диагнозом, то два-три дня и явный дискомфорт исчезнет, ну а там какое-то время надо просто наблюдать, пока гематома не рассосётся.

– Спасибо, брат! – я обнял Лёху, всё-таки он красавчик, даже не спросил, кто в нас стрелял.

Ольга тоже его поблагодарила, и мы с ней быстро покинули больницу.

Вышли на улицу, сделали несколько шагов по направлению к машине и… застыли на месте. Приоры не было.

– Уехала-таки, – горько усмехнулся я. – Слабенькие нервы у нашей выпускницы диверсионной школы. Не дождалась.

– Что? – не поняла Ольга.